| Schatten | Дата: Суббота, 17.08.2013, 23:17 | Сообщение # 1 |
 Протектор
Группа: Сенешаль
Сообщений: 168
Статус: Offline
| Тронный зал размещён в самом сердце чёрного мрачного замка и поражает огромными размерами. Высокие потолки скрываются в полумраке и поддерживаются двумя рядами массивных колонн. С капителей злобно скалятся горгульи и химеры.
Убранство зала отличается аскетизмом. Стены, сложенные из огромных гранитных блоков, голы – без картин и гобеленов. Единственное их украшение - держатели для факелов, да и те простые и незатейливые. Только часть стены, находящаяся позади престола, занавешена тяжёлыми бархатными портьерами.
Сам трон, стоящий на возвышении, также не отличается изящностью и богатством. Вырезанный из дерева, местами он инкрустирован металлическими вставками в виде таинственных знаков и символов, да у его подножия лежит небрежно брошенная шкура.
*****
На престоле, устало опираясь на спинку, сидит человек. С виду он очень молод, почти мальчик, но на самом деле он и сам не помнит, каков его настоящий возраст. Его юное красивое лицо, казалось, излучает мягкий свет, но он почти незаметен в красноватых отблесках огня факелов. Белокурые локоны нежно обрамляют лицо, опускаясь на плечи. Глаза человека прикрыты полуопущенными веками, а тонкие черты выражают одновременно задумчивость и рассеянность.
В некотором отдалении от трона в сопровождении тихой мелодичной музыки танцуют шесть полуобнажённых девушек. Непонятно, откуда исходит музыка, ведь музыкантов в зале не видно – поэтому кажется, что она потоками льётся просто с потолка. Прекрасные точёные тела девушек грациозно и соблазнительно извиваются в этих потоках, от них буквально осязаемыми волнами исходит невероятная чувственность. Танцовщицы то и дело обращают свои взгляды в сторону трона, но их господин, кажется, не замечает их вовсе. Девушки начинают испуганно переглядываться между собой. Если хозяину не понравился их танец, он может наказать их – и наказать жестоко.
Человек на троне шевелится. Всё так же не открывая глаз, хлопает в ладоши и небрежно взмахивает рукой в сторону. Музыка тотчас же прекращается, а девушки молчаливой стайкой словно растворяются в густой тени колонн. Человек потягивается, расправляя онемевшие от неподвижности мышцы, и наконец открывает глаза. Они резко выделяются на бледном лице - совершенно чёрные, без белков, словно и не глаза вовсе, а две бездонные пропасти. И только в самой их глубине пляшут красноватые язычки пламени, отражающиеся от факелов. Взгляд этих глаз привлекает, притягивает к себе, но в тоже время страшит. Что-то совсем не человеческое таится в них…
Юноша наклоняется вперёд, берёт в руку кубок, доселе стоявший у его ног. Тот выполнен в виде черепа (хотя, возможно, это и есть череп) и украшен языками огня из красного золота. Юноша некоторое время вертит кубок в руках, рассматривая его, потом обращает свой взор направо, где всё это время прислужник из Низших стоит, вжавшись в стену.
- Подай выпить, - произносит хозяин замка.
Голос его - под стать внешности. Глубокий, мягкий, бархатистый – он очаровывает, завлекает, снова и снова хочется слушать его звучание.
Слуга подхватывает греческую амфору и изо всей прыти спешит к своему господину. Тот протягивает кубок и прислужник наливает вино. Густая багряная жидкость беззвучно льётся в кубок, слегка пузырясь, словно вулканическая лава. Налив до краёв, Низший намерен отнести амфору на прежнее место, но хозяин приказывает не терпящим возражений голосом:
- Поставь здесь. И позови военачальника. Немедленно.
Тот даже и не думает медлить, зная, что приказания хозяина нужно исполнять беспрекословно и быстро, иначе… Что «иначе» - даже подумать жутко, хозяин страшен в гневе своём и весьма хитроумен в изобретении наказаний.
Низший беззвучно исчезает, словно испаряется, а юноша льнёт губами к кубку. Пьёт быстро, большими глотками. Вскоре кубок пустеет, но жажда остаётся. Тогда он, не вставая с места, наливает себе ещё, немного расплескав на пол. В этот раз пьёт не торопясь, словно смакуя, но при этом не испытывая удовольствия.
*****
Слышны лёгкие шаги - из полутьмы выходит мужчина. Он также невероятно красив, но красота его гораздо более жёсткая и мужественная. На строгом лице холодным голубым огнём горят глаза. Тёмные волосы коротко подстрижены, нижнюю часть лица покрывает густая, короткая же щетина. Высокая поджарая фигура облачена в простую одежду – чёрные штаны, заправленные в высокие сапоги, белая льняная рубашка, лёгкий кожаный нагрудник с тиснением. Убранство завершают широкий плащ цвета индиго и богатые серебряные наручи на запястьях. Из оружия при нём только кинжал в ножнах, прицепленных к поясу. Остановившись перед возвышением, мужчина произносит низким, хрипловатым голосом:
- Вы звали меня, мой господин? Вот я.
- К чему такая официальность? – Юноша недовольно морщится. – Я звал тебя как брата, а ты тут со своими церемониями…
Мужчина оценивающе смотрит на парня и участливо то ли спрашивает, то ли утверждает:
- Тебе нездоровится, брат?
- С чего ты взял? – Тот раздражённо хмыкает. – Я как-то не так выгляжу?
- Именно, - мужчина кивает головой. – Я бы даже сказал, что ты выглядишь совсем плохо. Что с тобой?
Юноша смотрит собеседнику прямо в глаза:
- Да, Вельзевул, брат мой… Мне и в самом деле неважно. Дело в том, что я… Знаешь, я сегодня весь день думал.
Мужчина, не удержавшись, посмеивается:
- Думал, значит? С каких пор у нас это стало причиной болезни?
- С тех самых, когда мысли начали причинять мне боль…
Вельзевул становится серьёзным, почти вплотную подходит к человеку на троне и кладёт руку ему на плечо:
- Что же это за мысли? Ты… опять думал о Нём, Люцифер?
И Император Тьмы, Люцифер, именуемый также Сатаной, кивает, потупив глаза:
- Я постоянно думаю о Нём вот уже лет десять, а может быть, даже и все сто. Ни сон, ни вино, ни женщины не могут отвлечь меня от этих мыслей. А сегодня… сегодня я понял, что мне хочется вернуться…
Вельзевул бросает на него ошарашенный взгляд:
- Но…
- Я знаю, что это невозможно, что этому никогда не суждено случиться. Но мне всё равно этого хочется…
На лице военачальника отражается целая буря эмоций – испуг, смятение, сострадание, внутренняя борьба. Тихим голосом он произносит:
- Я понимаю тебя, брат мой, ведь я тоже был там…
- Но и обратно ты не хочешь, так ведь?
- Не хочу. Мой дом здесь, рядом с тобой, в твоём царстве. Пути обратно нет.
Люцифер словно и не слышит этих слов. Он продолжает и в голосе его звенит тоска:
- Всё-таки Он создал меня. А я – неблагодарный сын…
- У Него только один Сын, - возражает Вельзевул. – Мы были всего лишь Ангелами, всего лишь слугами…
- И пусть. Он всё равно любил нас.
- Конечно, - саркастично хмыкает военачальник. – Я тоже, знаешь ли, люблю, когда рабы восхваляют меня и пресмыкаются передо мной.
- Рабы? – Люцифер вздрагивает. – Ты считаешь, что мы были для Него всего лишь рабами?
- Кем же ещё? Мы служили Ему и Его Сыну. Ладно. Но… служить этим жалким тварям…
Вельзевул с нескрываемым удовольствием следит, как в бездонных глазах его господина постепенно начинает разгораться пламя злости.
- Люди… Зачем Он создал их, брат? Не потому ли, что мы, Ангелы, наскучили Ему?
- Возможно. Да, я думаю, именно поэтому.
- И Он приказал нам, небожителям, служить им?
- Да. Мы должны были служить людям. Быть их Хранителями.
Люцифер, более не в силах сдерживать гнев, вскакивает с места и расхаживает по возвышению: десять шагов в одну сторону, десять – в другую. В голосе появляются нотки металла:
- О, разве мог я, Первый из Ангелов, стерпеть подобное унижение?
- Не мог, - военачальник Ада одобрительно кивает. – Поэтому-то ты и поднял восстание. Треть Воинства пошла за тобой. Ты смог их убедить.
Огонь в глазах Люцифера гаснет так же внезапно, как и вспыхнул. Он снова бессильно опускается на сидение трона.
- Да… Они поверили мне. Но что я смог им дать? Только эти мёртвые земли…
- Ты дал им свободу, господин, - голос Вельзевула звучит торжественно. – Там они были рабами, но здесь они свободны. Да, они служат тебе, но делают это добровольно, а не по принуждению, как это было ранее, на Небесах. А ты сам? Там ты был рабом, пусть даже Первым, здесь же ты – Император.
- Ты думаешь, это делает меня счастливее? Тогда мне хотелось занять Небесный Престол, а не довольствоваться Адом. Но я попран… Знаешь, брат, мне кажется, что ничего этого не случилось бы, если бы Он не создал их, людей.
Вельзевул насмешливо ухмыляется:
- Разве это Он создал их? Он слепил из праха их несовершенные слабые тела, вдохнул в них ничтожные слабые душонки… О да, Он предоставил им право выбора! Но как они им воспользовались? Вместо слепоты они выбрали знание. И никто другой, только ты принёс им Свет Знания. Ты, и никто другой, их создатель!
- Что с того? – Люцифер нервно смеётся. – Кем я остался в их памяти? Всего лишь змей-искуситель? А Его слова ты помнишь? «За то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей».
Вельзевул рассержен, голос его гремит:
- Почему ты ведёшь себя, как маленький капризный ребёнок? Разве ты ползаешь на брюхе, Люцифер? О нет, наоборот, ты носишь венец власти! И пусть людишки ничтожны, но им хватает ума служить тебе! Пусть не все они подвластны тебе, но вера в тебя и твоё могущество сильна - и крепчает с каждым днём. Ежедневно к твоему народу присоединяются новые и новые адепты. Мы, твои соратники, готовы отдать за тебя своё бессмертие. Почему же ты чувствуешь себя столь слабым?!
- Потому что я слаб, - голос Императора шелестит безжизненно и еле слышно. – Я слаб перед Его лицом и лицом Небесного Воинства…
Он поднимается на ноги, почти шатаясь от бессилия, объявшего его, плотнее заворачивается в шерстяной чёрный плащ с кроваво-алым подбоем и садится обратно.
Сердце Вельзевула обливается кровью, когда он видит своего брата и господина в таком состоянии. Злость мгновенно испаряется, уступив место такой нежности, на которую он только способен:
- Ты дрожишь, брат мой. Давай уйдём отсюда. Мы сядем в каминном зале, я разожгу огонь и…
Люцифер вдруг взрывается, в его крике слышны истеричные нотки:
- Огонь! Огонь, ты говоришь? А что ещё ты можешь предложить мне, Вельзевул? Может быть, серы? Или парочку зазубренных крюков куда-нибудь в гениталии? Или, может…
Он продолжает что-то кричать, но Вельзевул не слушает его. Полностью отстранившись от происходящего, он хватает кубок в виде черепа, который ещё ранее выскользнул из рук Императора, наливает вина и настойчиво, почти грубо, суёт ему в руки. Тот удивлённо замолкает, по-видимому, осознаёт ситуацию и начинает пить. Военачальник несколько секунд напряжённо смотрит на своего господина, пытаясь понять, пришёл ли тот в себя. Потом вздыхает с облегчением, прикладывается губами просто к горлышку амфоры и пьёт густое багряное вино большими, шумными глотками.
*****
Они некоторое время сидят молча – один на троне, другой – на верхней ступени возвышения. В этой тишине и полумраке время потеряло свой смысл, и ни один из них не может сказать наверное, сколько минут или часов прошло с тех пор, когда было произнесено последнее слово.
Внезапно Люцифер снова начинает говорить – а Вельзевул вздрагивает от неожиданности. Речь Императора Ада звучит спокойно и проникновенно:
- Мне кажется, брат, что ты сейчас презираешь меня за этот порыв слабости. Но я действительно чувствую, насколько Он сильнее меня. У меня есть немало последователей в мире живых, но верующих в Него – гораздо больше. Демоны имеют силу вселяться в них, но священники Его словом их изгоняют. Когда звонят колокола на Его церквях – наши слуги стараются спрятаться подальше, чтобы не слышать их. Он и Его Ангелы живут в мире солнечного света – нас же он убивает.
Люцифер делает паузу, но Вельзевул сидит так же неподвижно, не проронив ни звука. Тогда он продолжает:
- Ты – мой брат и самый близкий друг. Я признался тебе в своём малодушии. И сейчас я сделаю ещё одно признание. Я боюсь… очень боюсь.
Военачальник произносит глухо и безжизненно:
- Ты говоришь о Битве…
- Да, - Император кивает. – Я говорю о грядущей Битве. Она страшит меня, потому что живы воспоминания о Битве Первой.
- Я помню её так, будто она была вчера, - Вельзевул не шевелится. – Помню, как слепил меня свет, частью которого я был прежде… Помню ту невероятную слабость, которая объяла меня… Помню, как мой меч выскользнул из руки и рассыпался в прах… Помню, как больно было падать сквозь облака и сквозь скалы…
Люцифер смотрит на соратника с удивлением:
- Я думал, что твоя память о том дне мертва.
- Но ты же помнишь… Почему я должен об этом забыть? – Голос Вельзевула крепчает, наливается силой. – Ещё я помню, как ко мне вернулось сознание. Я открыл глаза – и вместо яркого света была лишь непроглядная мгла. Потом глаза привыкли к ней и я увидел множество израненных, обессиленных, но живых тел. Это были Ангелы… Вот только крыльев у них уже не было. А потом я увидел тебя, брат мой. Ты лежал без чувств, а в твоём боку зияла ужасная кровоточащая рана.
Люцифер внезапно веселеет, хотя момент совсем уж неподходящий:
- И знаешь, кто мне её нанёс? Сам Архангел Михаил, собственноручно. – Он даже хихикает. – Сначала пылко и красноречиво убеждал меня отказаться от амбиций, прекратить восстание, а потом не выдержал. Поднял свой меч и полоснул меня, уже безоружного и практически парализованного усталостью, по боку. Вот это да, вот это поступок!
Военачальник язвительно ухмыляется:
- Мальчишка… Наверняка, до сих пор кичится этим перед остальными.
- А как же. Ведь не кого-нибудь сразил, самого Дьявола.
Оба снова серьёзнеют, немного молчат, потом Вельзевул продолжает:
- А потом один за другим мы стали подниматься, наша кровь обагряла камни и из неё начали рождаться Низшие. Они преклонились перед нами, а мы, бывшие Ангелы, принесли клятву верности тебе. Мы смирились с тем, что Небо утрачено для нас навсегда – и построили царство здесь, в каменистой мёртвой пустыне.
Люцифер откидывается на спинку трона и задумчиво прикрывает глаза:
- Пожалуй, первое время я был счастлив. Я получил свободу, власть, могущество, возможность влияния на события в мире живых. Но прошли века – и я начал задумываться о будущем. О будущем, которое предопределено задолго до его начала. Сперва во мне поселилась тревога. Она росла, набирала силу, цепкими щупальцами охватывала душу, сердце, всё естество. Я пытался искоренить её, но все попытки были тщетными. Она полностью овладела мной. Потом – в один из дней – эта тревога покинула меня, освободила от своего присутствия. Но ей на смену пришёл страх – такой липкий, такой беспросветный и безнадёжный…
Вельзевул поднимается и подходит к своему господину, а тот продолжает, подавшись вперёд всем телом:
- С того мгновения он не отпускает меня. Всё сильнее его холодные пальцы сжимаются на моём горле, всё чётче я ощущаю его беззвучное дыхание за своей спиной.
Голос Императора, вздрогнув, падает почти до шёпота:
- Я боюсь, брат… Мы привыкли верить в собственное бессмертие, но мы отнюдь не бессмертны. Скоро нас ждёт конец – и он будет ужасен…
Военачальник лихорадочно ищет слова поддержки – и не находит их, поэтому говорит первое, что пришло в голову:
- Никто не знает ни день, ни час… Он сам так сказал.
- Но они близки. Я чувствую это.
- Может быть, мы победим в этой Битве.
- Нет. И ты прекрасно об этом знаешь.
- Но я хотя бы надеюсь… А ты сдался.
Люцифер с горечью всхлипывает:
- Да, Вельзевул, я сдался. Я вспоминаю то, что было, и, страшась, представляю то, что меня ждёт… Представь и ты… Озёра огня и серы, в которых мы будем гореть, не сгорая, претерпевая невероятные страдания, с которыми не сравнится боль, ранее испытанная нами. Это сейчас огонь служит нам, а тогда он станет для нас беспощадным палачом, который карает, не убивая. А ждущее меня тысячелетие бездны? Каково это – целое тысячелетие находиться наедине с самим собой, наедине со своими мыслями и со своим страхом? Целое тысячелетие провести в оковах… Догадываешься, кто наденет их на меня? Бесспорно, сам великий Архангел Михаил! Разве он сможет упустить возможность снова посмеяться надо мной поверженным? А потом – Последний Суд. Как я смогу посмотреть в Его глаза? Как я смогу вынести укоризну, которая будет светиться в них? И разве небытие ждёт меня, да и нас всех, после Суда? О нет! Снова огонь и снова сера – не тысячелетия, но веки вечные!
Голос Люцифера звенит тоской и отчаянием, и едва сдерживаемая паника бьётся в его бездонных глазах. Сострадание сжимает сердце Вельзевула, он встряхивает головой, словно отгоняя угнетающие мысли, и прежним твёрдым тоном произносит:
- Как и ты, я знаю, что нам не суждено избежать того, что начертано нам на Небесах. Но и казнить себя раньше срока я не собираюсь. Не делай этого и ты. Если бы я мог – я бы отдал тебе свои силы. Жаль, что это невозможно. Но пока мы всё ещё здесь, ты остаёшься Владыкой, что бы ни ждало тебя впереди. Помни об этом.
Люцифер словно и не слышит этих слов. Он поднимает на собеседника свои огромные, полные тоски глаза и хриплым шёпотом просит:
- Оставь меня одного.
- Ты уверен? – Военачальник кладёт руку на его плечо.
- Да. Мне нужно побыть одному…
И тогда Вельзевул поворачивается и молча уходит. У выхода немного медлит и, не оборачиваясь, покидает зал.
*****
Оставшись в одиночестве, Люцифер сидит на троне и неведомо, какая буря бушует в его душе, и какой болью бьётся его сердце. А потом он поднимается на ноги и спускается с возвышения. Ноги подкашиваются, словно эти несколько шагов отобрали у него последние силы, и он опускается на колени, прямо на каменные плиты пола. Поднимает голову – по бледным щекам скатывается несколько слезинок, которые кажутся каплями крови в неверных красноватых бликах от огня факелов. Из обескровленных губ вырывается то ли крик, то ли стон:
- Небесный Отец, пусть свершится воля Твоя, но прошу, пусть чаша, испитая из рук Твоих, не будет столь горькой для меня!
*****
И луч света опускается на его голову, и громогласные слова звучат в ушах его:
- Горька будет чаша. Но Я не оставлю тебя, Ангел…
|
| |
| |
